Пассионарность -
творческая энергия народа
творческая энергия народа
Теория пассионарности Л.Н.Гумилёва
(новые выписки из книги Л.Н. Гумилёва "Этногенез и биосфера Земли", начало см. на предыдущей странице)
Этногенез и энергия
Любая перестройка системы того или другого типа требует совершения работы, т.е. затрат энергии. Разумеется, эта энергия не является ни электромагнитной, ни тепловой, ни гравитационной, ни только механической.
(новые выписки из книги Л.Н. Гумилёва "Этногенез и биосфера Земли", начало см. на предыдущей странице)
Этногенез и энергия
Любая перестройка системы того или другого типа требует совершения работы, т.е. затрат энергии. Разумеется, эта энергия не является ни электромагнитной, ни тепловой, ни гравитационной, ни только механической.
Для того чтобы возник эксцесс, не меняющий физиологию и анатомию человека, а только деформирующий стереотип поведения, он не должен быть сильным. Даже наоборот, только слабый эксцесс оставит нетронутым фон – географический, физиологический и социальный, на котором обозначится новый психологический настрой.
Общими чертами для любого этноса являются: 1) противопоставление себя всем остальным – самоутверждение; 2) мозаичность – бесконечная делимость, цементируемая системными связями; 3) единообразный процесс развития от пускового момента, через акматическую фазу к превращению в реликт.
Формирование нового этноса всегда связано с наличием у некоторых индивидов необоримого внутреннего стремления к целенаправленной деятельности, всегда связанных с изменением окружения, общественного или природного. Причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни. Такие люди при благоприятных для себя условиях совершают поступки, которые ломают инерцию традиции и инициируют новый этнос.
Для таких людей вводится новы термин - пассионарность.
Вообще-то пассионарность может проявляться в самых разных чертах характера, с равной легкостью порождая и подвиги и преступления, созидание, благо и зло. Но она не оставляет место бездействию и спокойному равнодушию. Идеи – это огонь в ночи, манящий к новым и новым свершениям
Степень пассионарности людей различна, но для того чтобы она имела видимые и фиксируемые историей проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много, т.е. это признак не только индивидуальный, но и популяционный. Со временем пассионарность этноса слабеет.
В Наполеоне, Александре Македонском, Сулле - с большой натяжкой можно увидеть «героев, ведущих толпу», но в поздних фазах этногенеза, когда пассионарность системы падала, пассионарные вожди уже не могли побудить граждан взять в руки оружие даже для того чтобы защитить себя и свои семьи от завоевателей.
Жана д Арк никогда не спасла бы ни Орлеан, ни короля, ни родину, если бы ее не окружили подобные ей пассионарии, которым достаточно было только два слова «Прекрасная Франция» - формулировки этнической доминанты, - чтобы понять за что бороться.
И Аввакума был не одинок; огненные страницы его автобиографии читали и перечитывали люди, готовые на самосожжение ради того, что они чтили. Сам религиозный спор был случайным, но он выражал раздвоение великорусского этноса с последующим выделением субэтноса «старообрядчества», в котором появились позднее течения «поповцев» и «беспоповцев» и многочисленные толки.
Значит, не отдельные пассионарии делают великие дела, а тот общий настрой, который можно назвать уровнем пассионарного напряжения.
Механизм этого явления прекрасно описал Огюстен Тьерри: «Народные массы, когда они находятся в движении, не отдают себе отчета в той силе, которая их толкает. Они идут, движимые инстинктом и продвигаясь к цели, не пытаясь ее точно определить. Можно подумать, что они слепо следуют частным интересам какого-нибудь вождя, имя которого только и остается в истории. Но эти имена получают известность, только потому, что они служат центром притяжения для большого количества людей, которые, произнося их, знают, что это должно обозначать…»
Пример: В 8-5 вв. до н.э. Эллада кипела пассионарностью. Триремы бороздили Средиземное и Черное море, колонии эллинов раскинулись от Кавказа до Испании, а Иония и Великая Греция стали многолюднее метрополии. Однако координировать свои силы эллинские полисы не могли, так как каждый из них ценил свою самостоятельность больше жизни, а подчинение приравнивал к рабству. Но как только Пелопоннесская и Фиванская войны обескровили Элладу, оказались возможны координация сил и поход Александра на Персию. Ареал эллинизма был куда шире самого эллинства, но эти успехи были достигнуты за счет общего снижения пассионарного уровня Эллады, когда на первую роль, наряду с Македонией, стали Этолия и Ахайя. Не они стали сильнее, а ослабели Афины, Фивы и Спарта.
Общая мощь Эллады уменьшилась, почему она стала легкой добычей Рима. И не смотря на то, что инерции былой пассионарной мощи эллинов хватило на приобщение римской знати к своей культуре, ослабление продолжалось до тех пор, пока остаток эллинов не превратился в ядро византийских греков, преображенных пассионарным толчком 1 в.н.эры
Следовательно, пассионарность – это биологический признак, а первоначальный толчок, нарушающий инерцию покоя, - это появление поколения, включающего некоторое количество пассионарных особей. Они самим фактом своего существования нарушают привычную обстановку, поскольку не могут жить повседневными заботами, без увлекающей их цели. Большинство пассионариев находятся в составе «толпы», определяя ее потентность и степень активности на каждый момент.
Разрозненных пассионариев либо изгоняют, либо убивают. Пассионарии обречены, но если бы они всегда погибали, не успев ничего сделать, то мы бы до сих пор приносили в жертву младенцев…И жили бы на земле не современные французы, англичане, русские и т.п., а шумеры, пикты и другие, имена которых давно забыты.
Наиболее трагично гибнут пассионарии в конечные фаза этногенеза, когда их становится мало и взаимопонимание между ними и массами обывателей утрачивается.
Особи гармоничные. Как ни велика роль пассионариев в этногенезе, число их в составе этноса всегда ничтожно. Ведь у пассионариев импульс жертвенности ради других сильнее инстинкта самосохранения. У подавляющего числа особей оба импульса уравновешиваются, что создает гармоничную личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную. Безудержное сгорание пассионариев таким людям чуждо и антипатично. И в развивающихся этносах большая часть особей имеет столь же слабую пассионарность, что и в реликтовых этносах. Разница лишь в том, что в динамических этносах действуют пассионарии, вкладывающие свою избыточную энергию в развитие своей системы.
Однако интенсивность развития не всегда идет на пользу этносу. Возможны «перегревы», когда сила становится разрушительной. Тогда гармоничные особи оказываются спасителями. Они вполне могут обходиться без пассионариев, пока не появится внешний враг. Повышенная беззащитность не всегда способствует процветанию этноса..
Субпассионарии. Наконец, в составе этносов всегда присутствует категория людей с «отрицательной» пассионарностью. Иначе говоря, их поступками управляют импульсы, вектор которых противоположен пассионарному напряжению.
Так разложившиеся потомки римских граждан, потерявшие свои земельные участки, скопились в Риме. Они ютились в каморках пятиэтажных домов, дышали зловониями «клоаки», пили вино из вредной свинцовой посуды, но настойчиво и нагло требовали от правительства «хлеба и зрелищ». И приходилось давать, так как эти субпассионарные толпы могли поддержать любого пассионарного авантюриста. Лозунг «жить для себя» - тоже приводил в черную гибель.
Группа субпассионариев в истории наиболее красочно представлена «бродягами» и профессиональными солдатами-наемниками. Они не изменяют мир и не сохраняют его, а существуют за его счет. В силу своей подвижности они часто играют важную роль в судьбе этносов, совершая вместе с пассионариями завоевания и перевороты. Но если пассионарии могут проявить себя без субпассионариев, то те без пассионариев – ничто. «Бродяги» обречены. Их выслеживают и уничтожают, но они появляются в каждом поколении.
Испанские Габсбурги и французские Бурбоны, за исключением основателей династии, были заурядными людьми, равно как и большая часть их придворных. Но идальго и шевалье, негоцианты и корсары, миссионеры и конкистадоры, гуманисты и художники – все вместе создавали такое внутреннее напряжение, что политика Испании 16 века и Франции 16-17 вв. отражала высокую пассионарность этих этносов.
Пассионарии, обычно, не «ведущие», а «толкающие». Любой класс включает в себя все типы людей, но в разных сочетаниях.
Сначала может показаться, что чем выше пассионарность персоны или системы, тем богаче творческая жизнь и обильнее культура этноса. Эпоха Возрождения в Италии изобилует талантами, но при этом в 15 в. итальянский этнос переживал тяжелый период – фазу надлома. Везде исчезали традиции городских республик, патриотизма и доблести, некогда позволившие итальянцам освободиться от власти немецких императоров. И на этом загнивании вырастало великое искусство!
Во второй половине 16 в. Италия оказалась в сфере влияния Испании. После сожжения Джордано Бруно, заточения Кампанеллы и отречения Галилея наступил полный упадок, длившийся около 150 лет. Пассионарность Италии иссякла.
Но как объяснить несовпадение «расцветов» пассионарного и творческого? Пассионарность творческая, иная, нежели политическая. На смерть, ради осуществления своей цели, люди уже не идут, но сохраняют высокое творческое напряжение. Исторические эпохи, где господствует данный уровень пассионарности, рассматривается как расцвет культуры.
Члены персистентных этносов обладают многими достоинствами. Анатомически и физически они полноценные люди, вполне приспособившиеся к ландшафту своего ареала, но пассионарного напряжения у них столь мало, что процесс развития этноса затухает. Даже когда среди них случайно рождаются пассионарные особи, они ищут себе применение не на родине, а у соседей.
Самый тяжелый период в жизни этноса – это фаза надлома – переход от акматической фазы накала к разумному хозяйничанью инерции, а затем к бездумному спокойствию гомеостаза. Когда цели и задачи еще те же, а силы убывают. Процент людей гармоничных и субпассионарных растет, снижая, а то и сводя на нет усилия персон творческих и патриотичных, которых начинают называть фанатиками. Именно отсутствие внутренней поддержки «своих» определяет гибель этноса от немногочисленного, но пассионарного противника.
Максимум пассионароности, равно как и минимум ее, отнюдь не благоприятствует процветанию жизни и культуры. Пассионарные «перегревы» ведут к жестоким кровопролитиям как внутри системы, так и на границах ее – в регионах этнических контактов.
В акматической фазе этногенеза развитие индивидуализма приводит к жестокому соперничеству, поглощающее силы, которые до того направлялись на решение задач внешних. Чаще всего такой «расцвет» вызывает реакцию – стремление к ограничению распрей и убийств. К этому времени представители поколения индивидуалистов сильно убавились в численности.
В акматической фазе общее снижение пассирнарности происходит своеобразно – периоды подъема чередуются с периодами пассионарной депрессии, когда уровень пассионарного напряжения резко снижается, а затем снова следует период расцвета. Но последующий подъем уже не достигает уровня предыдущего. И общее снижение имеет место. Спад становится устойчивым. Пассивное большинство членов этноса, вдоволь настрадавшихся от честолюбивых устремлений своих сограждан, формирует новый императив: «Мы устали от великих» - и дружно отказывает в поддержке соплеменников, желающих быть героями. В этих условиях пассионарный спад ускоряется, социальная перестройка неизбежно отстает от потребности. При этом одни видят идеал в возврате к «доброму старому времени», а другие – в цивилизованной жизни, наблюдаемой у соседей (фазе инерционной).
Фазу надлома трудно назвать «расцветом». Всегда наблюдается активное разбазаривание богатств и славы, накопленных предками. Любое незначительное разногласие ведет к кровопролитию. Но во всех учебниках потомки славят именно эту фазу, прекрасно зная, что рядом с Леонардо да Винчи свирепствовал Савонарола…
В этой фазе пассионарии активно истребляют друг друга и ослабляют свой этнос. В эпоху Возрождения человекоубийство было повседневным явлением. Объектом гонение оказывались не толь ученые и мыслители, но и простые люди с воображение, народные целители, мистики. Если в «темные годы» Средневековья колдовство считалось суеверием и творческие люди, мечтатели и естествоиспытатели могли жить относительно спокойно, то в эпоху гуманизма, эпоху религиозных исканий и великих открытий - их сжигали и преследовали все враждующие между собой религии. Это прекратилось при переходе к следующей фазе.
Фаза инерции – это «Цивилизация», время благоприятное для накопления материальной культуры, упорядочения быта, стирания локальных этнографических особенностей. Время «золотой посредственности». Здоровый обывательский цинизм следует за мятежной эпохой неизбежно. Это сегодняшняя Европа.
Но все раннее известные «цивилизованные» империи пали с потрясающей легкостью под ударами малочисленных и «отсталых» врагов.
После пережитых потрясений люди хотят не успеха, а покоя. Страх перед оригинальностью, и преклонение перед победителем – лидером, государственным правителем. Появляются идеальные образцы для подражания. Например, «джентльмен» - честный и воспитанный человек, которому следует подражать.
Общими чертами для любого этноса являются: 1) противопоставление себя всем остальным – самоутверждение; 2) мозаичность – бесконечная делимость, цементируемая системными связями; 3) единообразный процесс развития от пускового момента, через акматическую фазу к превращению в реликт.
Формирование нового этноса всегда связано с наличием у некоторых индивидов необоримого внутреннего стремления к целенаправленной деятельности, всегда связанных с изменением окружения, общественного или природного. Причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни. Такие люди при благоприятных для себя условиях совершают поступки, которые ломают инерцию традиции и инициируют новый этнос.
Для таких людей вводится новы термин - пассионарность.
Вообще-то пассионарность может проявляться в самых разных чертах характера, с равной легкостью порождая и подвиги и преступления, созидание, благо и зло. Но она не оставляет место бездействию и спокойному равнодушию. Идеи – это огонь в ночи, манящий к новым и новым свершениям
Степень пассионарности людей различна, но для того чтобы она имела видимые и фиксируемые историей проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много, т.е. это признак не только индивидуальный, но и популяционный. Со временем пассионарность этноса слабеет.
В Наполеоне, Александре Македонском, Сулле - с большой натяжкой можно увидеть «героев, ведущих толпу», но в поздних фазах этногенеза, когда пассионарность системы падала, пассионарные вожди уже не могли побудить граждан взять в руки оружие даже для того чтобы защитить себя и свои семьи от завоевателей.
Жана д Арк никогда не спасла бы ни Орлеан, ни короля, ни родину, если бы ее не окружили подобные ей пассионарии, которым достаточно было только два слова «Прекрасная Франция» - формулировки этнической доминанты, - чтобы понять за что бороться.
И Аввакума был не одинок; огненные страницы его автобиографии читали и перечитывали люди, готовые на самосожжение ради того, что они чтили. Сам религиозный спор был случайным, но он выражал раздвоение великорусского этноса с последующим выделением субэтноса «старообрядчества», в котором появились позднее течения «поповцев» и «беспоповцев» и многочисленные толки.
Значит, не отдельные пассионарии делают великие дела, а тот общий настрой, который можно назвать уровнем пассионарного напряжения.
Механизм этого явления прекрасно описал Огюстен Тьерри: «Народные массы, когда они находятся в движении, не отдают себе отчета в той силе, которая их толкает. Они идут, движимые инстинктом и продвигаясь к цели, не пытаясь ее точно определить. Можно подумать, что они слепо следуют частным интересам какого-нибудь вождя, имя которого только и остается в истории. Но эти имена получают известность, только потому, что они служат центром притяжения для большого количества людей, которые, произнося их, знают, что это должно обозначать…»
Пример: В 8-5 вв. до н.э. Эллада кипела пассионарностью. Триремы бороздили Средиземное и Черное море, колонии эллинов раскинулись от Кавказа до Испании, а Иония и Великая Греция стали многолюднее метрополии. Однако координировать свои силы эллинские полисы не могли, так как каждый из них ценил свою самостоятельность больше жизни, а подчинение приравнивал к рабству. Но как только Пелопоннесская и Фиванская войны обескровили Элладу, оказались возможны координация сил и поход Александра на Персию. Ареал эллинизма был куда шире самого эллинства, но эти успехи были достигнуты за счет общего снижения пассионарного уровня Эллады, когда на первую роль, наряду с Македонией, стали Этолия и Ахайя. Не они стали сильнее, а ослабели Афины, Фивы и Спарта.
Общая мощь Эллады уменьшилась, почему она стала легкой добычей Рима. И не смотря на то, что инерции былой пассионарной мощи эллинов хватило на приобщение римской знати к своей культуре, ослабление продолжалось до тех пор, пока остаток эллинов не превратился в ядро византийских греков, преображенных пассионарным толчком 1 в.н.эры
Следовательно, пассионарность – это биологический признак, а первоначальный толчок, нарушающий инерцию покоя, - это появление поколения, включающего некоторое количество пассионарных особей. Они самим фактом своего существования нарушают привычную обстановку, поскольку не могут жить повседневными заботами, без увлекающей их цели. Большинство пассионариев находятся в составе «толпы», определяя ее потентность и степень активности на каждый момент.
Разрозненных пассионариев либо изгоняют, либо убивают. Пассионарии обречены, но если бы они всегда погибали, не успев ничего сделать, то мы бы до сих пор приносили в жертву младенцев…И жили бы на земле не современные французы, англичане, русские и т.п., а шумеры, пикты и другие, имена которых давно забыты.
Наиболее трагично гибнут пассионарии в конечные фаза этногенеза, когда их становится мало и взаимопонимание между ними и массами обывателей утрачивается.
Особи гармоничные. Как ни велика роль пассионариев в этногенезе, число их в составе этноса всегда ничтожно. Ведь у пассионариев импульс жертвенности ради других сильнее инстинкта самосохранения. У подавляющего числа особей оба импульса уравновешиваются, что создает гармоничную личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную. Безудержное сгорание пассионариев таким людям чуждо и антипатично. И в развивающихся этносах большая часть особей имеет столь же слабую пассионарность, что и в реликтовых этносах. Разница лишь в том, что в динамических этносах действуют пассионарии, вкладывающие свою избыточную энергию в развитие своей системы.
Однако интенсивность развития не всегда идет на пользу этносу. Возможны «перегревы», когда сила становится разрушительной. Тогда гармоничные особи оказываются спасителями. Они вполне могут обходиться без пассионариев, пока не появится внешний враг. Повышенная беззащитность не всегда способствует процветанию этноса..
Субпассионарии. Наконец, в составе этносов всегда присутствует категория людей с «отрицательной» пассионарностью. Иначе говоря, их поступками управляют импульсы, вектор которых противоположен пассионарному напряжению.
Так разложившиеся потомки римских граждан, потерявшие свои земельные участки, скопились в Риме. Они ютились в каморках пятиэтажных домов, дышали зловониями «клоаки», пили вино из вредной свинцовой посуды, но настойчиво и нагло требовали от правительства «хлеба и зрелищ». И приходилось давать, так как эти субпассионарные толпы могли поддержать любого пассионарного авантюриста. Лозунг «жить для себя» - тоже приводил в черную гибель.
Группа субпассионариев в истории наиболее красочно представлена «бродягами» и профессиональными солдатами-наемниками. Они не изменяют мир и не сохраняют его, а существуют за его счет. В силу своей подвижности они часто играют важную роль в судьбе этносов, совершая вместе с пассионариями завоевания и перевороты. Но если пассионарии могут проявить себя без субпассионариев, то те без пассионариев – ничто. «Бродяги» обречены. Их выслеживают и уничтожают, но они появляются в каждом поколении.
Испанские Габсбурги и французские Бурбоны, за исключением основателей династии, были заурядными людьми, равно как и большая часть их придворных. Но идальго и шевалье, негоцианты и корсары, миссионеры и конкистадоры, гуманисты и художники – все вместе создавали такое внутреннее напряжение, что политика Испании 16 века и Франции 16-17 вв. отражала высокую пассионарность этих этносов.
Пассионарии, обычно, не «ведущие», а «толкающие». Любой класс включает в себя все типы людей, но в разных сочетаниях.
Сначала может показаться, что чем выше пассионарность персоны или системы, тем богаче творческая жизнь и обильнее культура этноса. Эпоха Возрождения в Италии изобилует талантами, но при этом в 15 в. итальянский этнос переживал тяжелый период – фазу надлома. Везде исчезали традиции городских республик, патриотизма и доблести, некогда позволившие итальянцам освободиться от власти немецких императоров. И на этом загнивании вырастало великое искусство!
Во второй половине 16 в. Италия оказалась в сфере влияния Испании. После сожжения Джордано Бруно, заточения Кампанеллы и отречения Галилея наступил полный упадок, длившийся около 150 лет. Пассионарность Италии иссякла.
Но как объяснить несовпадение «расцветов» пассионарного и творческого? Пассионарность творческая, иная, нежели политическая. На смерть, ради осуществления своей цели, люди уже не идут, но сохраняют высокое творческое напряжение. Исторические эпохи, где господствует данный уровень пассионарности, рассматривается как расцвет культуры.
Члены персистентных этносов обладают многими достоинствами. Анатомически и физически они полноценные люди, вполне приспособившиеся к ландшафту своего ареала, но пассионарного напряжения у них столь мало, что процесс развития этноса затухает. Даже когда среди них случайно рождаются пассионарные особи, они ищут себе применение не на родине, а у соседей.
Самый тяжелый период в жизни этноса – это фаза надлома – переход от акматической фазы накала к разумному хозяйничанью инерции, а затем к бездумному спокойствию гомеостаза. Когда цели и задачи еще те же, а силы убывают. Процент людей гармоничных и субпассионарных растет, снижая, а то и сводя на нет усилия персон творческих и патриотичных, которых начинают называть фанатиками. Именно отсутствие внутренней поддержки «своих» определяет гибель этноса от немногочисленного, но пассионарного противника.
Максимум пассионароности, равно как и минимум ее, отнюдь не благоприятствует процветанию жизни и культуры. Пассионарные «перегревы» ведут к жестоким кровопролитиям как внутри системы, так и на границах ее – в регионах этнических контактов.
В акматической фазе этногенеза развитие индивидуализма приводит к жестокому соперничеству, поглощающее силы, которые до того направлялись на решение задач внешних. Чаще всего такой «расцвет» вызывает реакцию – стремление к ограничению распрей и убийств. К этому времени представители поколения индивидуалистов сильно убавились в численности.
В акматической фазе общее снижение пассирнарности происходит своеобразно – периоды подъема чередуются с периодами пассионарной депрессии, когда уровень пассионарного напряжения резко снижается, а затем снова следует период расцвета. Но последующий подъем уже не достигает уровня предыдущего. И общее снижение имеет место. Спад становится устойчивым. Пассивное большинство членов этноса, вдоволь настрадавшихся от честолюбивых устремлений своих сограждан, формирует новый императив: «Мы устали от великих» - и дружно отказывает в поддержке соплеменников, желающих быть героями. В этих условиях пассионарный спад ускоряется, социальная перестройка неизбежно отстает от потребности. При этом одни видят идеал в возврате к «доброму старому времени», а другие – в цивилизованной жизни, наблюдаемой у соседей (фазе инерционной).
Фазу надлома трудно назвать «расцветом». Всегда наблюдается активное разбазаривание богатств и славы, накопленных предками. Любое незначительное разногласие ведет к кровопролитию. Но во всех учебниках потомки славят именно эту фазу, прекрасно зная, что рядом с Леонардо да Винчи свирепствовал Савонарола…
В этой фазе пассионарии активно истребляют друг друга и ослабляют свой этнос. В эпоху Возрождения человекоубийство было повседневным явлением. Объектом гонение оказывались не толь ученые и мыслители, но и простые люди с воображение, народные целители, мистики. Если в «темные годы» Средневековья колдовство считалось суеверием и творческие люди, мечтатели и естествоиспытатели могли жить относительно спокойно, то в эпоху гуманизма, эпоху религиозных исканий и великих открытий - их сжигали и преследовали все враждующие между собой религии. Это прекратилось при переходе к следующей фазе.
Фаза инерции – это «Цивилизация», время благоприятное для накопления материальной культуры, упорядочения быта, стирания локальных этнографических особенностей. Время «золотой посредственности». Здоровый обывательский цинизм следует за мятежной эпохой неизбежно. Это сегодняшняя Европа.
Но все раннее известные «цивилизованные» империи пали с потрясающей легкостью под ударами малочисленных и «отсталых» врагов.
После пережитых потрясений люди хотят не успеха, а покоя. Страх перед оригинальностью, и преклонение перед победителем – лидером, государственным правителем. Появляются идеальные образцы для подражания. Например, «джентльмен» - честный и воспитанный человек, которому следует подражать.
Смена фаз этногенеза
Теперь мы знаем, что инерция пассионарного толчка теряется за 1200 лет при любом, даже самом благоприятном варианте. Но лишь счастливые этносы доживают до естественного конца. В истории мы наблюдаем постоянные обрывы этногенезов в самых разных возрастах. При смене фазы развития этносы на время очень уязвимы, и часто становятся жертвой своих агрессивных соседей. Как змея беззащитна, пока она меняет кожу, так этнос бессилен, пока он «меняет душе».
Переход от статического состояния к подъему ознаменован императивом: «Надо исправить мир, ибо он плох». Но это устремление молодого этноса может разбиться о сопротивление соседей.
При переходе к акматической фазе, когда «каждый хочет быть самим собой» и резко возрастает индивидуализм, люди приносят интересы этноса в жертву собственным. Как правило, при этом обильно льется кровь, но культура не страдает, а процветает – ее творцы просто никому не мешают.
Еще опаснее следующий переход к фазе надлома. Тут возникает императив «Мы устали от великих», на основании чего гибнут не только излишние, но и нужные пассионарии, а подчас даже безобидные оригиналы. Афиняне в эпоху спада пассионарного напряжение расправились с Сократом и Алкивиадом. Гибель Сократа покрыла их позором, а двукратное изгнание Алкивиада привело к поражению в Пелопоннесской войне. После того как афинский демос избавился от Платона и Аристотеля, а также ряда других активных сограждан, которых лишили имущества путем голосования, Афины потеряли независимость.
Для Рима переход к инерционной фазе ознаменован эпохой Августа. Он принес временное успокоение от гражданских войн. Однако цена его была велика. Восторжествовал императив «Будь таким как я», не оставивший камня на камне от традиционной римской свободы. В дальнейшем система убийств лучших стала знамением времени.
Другой пример, когда молодой народ, на фазе перехода в акматическую фазу погиб от рук слабого противника. Это инки. Но их погубила чрезмерная жестокость к своим соседям и человеческие жертвоприношения. Убийства ради убийства, зло в чистом виде. Кортес, имея в 1521 г. одну тысячу испанцев, победил 30 тысяч храбрых ацтеков Куаутемока, ибо тотонаки и чичимеки выставили 50 тысяч воинов для уничтожения гегемонии ацтеков.
(В начале 19 в. уже иная страна - Мексика вернулась в фазу подъема, прерванную завоеванием Кортеса).
С такой же легкостью была сокрушена держава муисков в современной Колумбии. Это тоже был относительно молодой этнос. Победители-испанцы застали в этой стране такое издевательство высших над низшими, что сами не смогли воспроизвести и половины этого. Индейцы своих правителей не стали защищать.
Переход от статического состояния к подъему ознаменован императивом: «Надо исправить мир, ибо он плох». Но это устремление молодого этноса может разбиться о сопротивление соседей.
При переходе к акматической фазе, когда «каждый хочет быть самим собой» и резко возрастает индивидуализм, люди приносят интересы этноса в жертву собственным. Как правило, при этом обильно льется кровь, но культура не страдает, а процветает – ее творцы просто никому не мешают.
Еще опаснее следующий переход к фазе надлома. Тут возникает императив «Мы устали от великих», на основании чего гибнут не только излишние, но и нужные пассионарии, а подчас даже безобидные оригиналы. Афиняне в эпоху спада пассионарного напряжение расправились с Сократом и Алкивиадом. Гибель Сократа покрыла их позором, а двукратное изгнание Алкивиада привело к поражению в Пелопоннесской войне. После того как афинский демос избавился от Платона и Аристотеля, а также ряда других активных сограждан, которых лишили имущества путем голосования, Афины потеряли независимость.
Для Рима переход к инерционной фазе ознаменован эпохой Августа. Он принес временное успокоение от гражданских войн. Однако цена его была велика. Восторжествовал императив «Будь таким как я», не оставивший камня на камне от традиционной римской свободы. В дальнейшем система убийств лучших стала знамением времени.
Другой пример, когда молодой народ, на фазе перехода в акматическую фазу погиб от рук слабого противника. Это инки. Но их погубила чрезмерная жестокость к своим соседям и человеческие жертвоприношения. Убийства ради убийства, зло в чистом виде. Кортес, имея в 1521 г. одну тысячу испанцев, победил 30 тысяч храбрых ацтеков Куаутемока, ибо тотонаки и чичимеки выставили 50 тысяч воинов для уничтожения гегемонии ацтеков.
(В начале 19 в. уже иная страна - Мексика вернулась в фазу подъема, прерванную завоеванием Кортеса).
С такой же легкостью была сокрушена держава муисков в современной Колумбии. Это тоже был относительно молодой этнос. Победители-испанцы застали в этой стране такое издевательство высших над низшими, что сами не смогли воспроизвести и половины этого. Индейцы своих правителей не стали защищать.
Фаза инерции. «Золотая осень» цивилизации
После пережитых потрясений люди хотят не успеха, а покоя, Они уже понимают, что индивидуальности, желающие проявиться во всей оригинальности, представляют для соседей наибольшую опасность. Сменяется общественный императив – находится носитель наилучшего стереотип поведения, коему следует всем подражать.
В древнем мире на этой основе был создан культ царя как бога. Римляне великолепно понимали, что на престол всходили негодяи, но принцип «божественности цезаря» они ставили обязательным условием благопристойности и лояльности к порядку. В Новое время- 17-19 вв. аналогичный принцип нашел воплощение в образе «джентльмена», которому полагалось подражать по мере сил.
Для людей, не желавших отказаться от своей оригинальности, оставались сферы науки и искусства. Поэтому те, кто в 16 веке хватались за шпагу, в 18 в. писали трактаты. Ценные – если авторы были талантливы, или бессмысленные. Создавались огромные библиотеки, которые некому и незачем читать. И это называется «ростом культуры».
Мыслителей, ученых, поэтов было не больше, чем в предшествующую фазу, Но они имели хороших учеников, а их концепции – резонанс. Так что при общем спаде пассионарности этнической системы идет интенсивное накопление материальных и культурных ценностей. Правда общий художественный уровень произведений искусства снижается, преобладает подражание.
В 16-18 вв. «остывание» романо-германского суперэтноса идет быстро. Пассионарии уезжают в колонии и либо гибнут там, либо возвращаются больными. Особи гармоничные упорно работают дома, им некогда бороться за преимущества, для них обременительного. И тут-то место, освобожденное пассионариями, занимают торгаши – флорентийские менялы, услужливые дипломаты, интриганы, авантюристы. Они местному этносу чужды, но именно поэтому крайне удобны для венценосцев, особенно тогда, когда у них нет родины. Инерционная фаза для торгашей самая благоприятная.
Города укрупняются, человек начинает жить без связи со своим этносом, поддерживая с ним только далекие контакты, проявляется «капиталистический дух» европейца.
В древнем мире на этой основе был создан культ царя как бога. Римляне великолепно понимали, что на престол всходили негодяи, но принцип «божественности цезаря» они ставили обязательным условием благопристойности и лояльности к порядку. В Новое время- 17-19 вв. аналогичный принцип нашел воплощение в образе «джентльмена», которому полагалось подражать по мере сил.
Для людей, не желавших отказаться от своей оригинальности, оставались сферы науки и искусства. Поэтому те, кто в 16 веке хватались за шпагу, в 18 в. писали трактаты. Ценные – если авторы были талантливы, или бессмысленные. Создавались огромные библиотеки, которые некому и незачем читать. И это называется «ростом культуры».
Мыслителей, ученых, поэтов было не больше, чем в предшествующую фазу, Но они имели хороших учеников, а их концепции – резонанс. Так что при общем спаде пассионарности этнической системы идет интенсивное накопление материальных и культурных ценностей. Правда общий художественный уровень произведений искусства снижается, преобладает подражание.
В 16-18 вв. «остывание» романо-германского суперэтноса идет быстро. Пассионарии уезжают в колонии и либо гибнут там, либо возвращаются больными. Особи гармоничные упорно работают дома, им некогда бороться за преимущества, для них обременительного. И тут-то место, освобожденное пассионариями, занимают торгаши – флорентийские менялы, услужливые дипломаты, интриганы, авантюристы. Они местному этносу чужды, но именно поэтому крайне удобны для венценосцев, особенно тогда, когда у них нет родины. Инерционная фаза для торгашей самая благоприятная.
Города укрупняются, человек начинает жить без связи со своим этносом, поддерживая с ним только далекие контакты, проявляется «капиталистический дух» европейца.
Цивилизация и природа
Как бы не свирепствовали пассионарии, но в отношении кормящей нас природе торжествующий обыватель – явление куда более губительное. В фазе инерции риск никому не нужен и начинается расправа над беззащитными. А что беззащитнее благодатной биосферы?
Как бы не свирепствовали пассионарии, но в отношении кормящей нас природе торжествующий обыватель – явление куда более губительное. В фазе инерции риск никому не нужен и начинается расправа над беззащитными. А что беззащитнее благодатной биосферы?
Объявлено, что «человек – царь природы». Хлопковые поля покрыли холмы юга США и со временем превратили их в песчаные дюны, Прерии распаханы, урожаи огромны, только стали налететь песчаные бури, губя поля и сады. Промышленность развивается, а Рейн, Сена и Висла превратились в сточные канавы. За 15 тыс. лет до н.э. на Земле не было пустынь. Теперь их много, и все они – творение хозяйственной деятельности народов, думающих о сегодняшнем дне, но не дальше.
Высокая пассионарность характеризуется высокими требованиями к себе и к соседям. При ее снижении повышается «человеколюбие», прощение слабостей, пренебрежение к долгу, потом преступления. А дальше «право на безобразия» переносится с людей на ландшафт.
Войны уносят множество человеческих жизней, но отдаляют гибель природы. Мирная жизнь людей для природы губительнее. Растет техносфера, т.е. количество нужных и ненужных зданий и предметов – разумеется, за счет природных ресурсов. Нередки случаи, когда плодородный ландшафт губит неправильная мелиорация, проводимая людьми пришлыми, не учитывающими особенности новой для них природы.
В этой фазе этнос теряет связь с почвой и наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета маска благополучия и процветания, но своими действиями люди приближают свою гибель.
Высокая пассионарность характеризуется высокими требованиями к себе и к соседям. При ее снижении повышается «человеколюбие», прощение слабостей, пренебрежение к долгу, потом преступления. А дальше «право на безобразия» переносится с людей на ландшафт.
Войны уносят множество человеческих жизней, но отдаляют гибель природы. Мирная жизнь людей для природы губительнее. Растет техносфера, т.е. количество нужных и ненужных зданий и предметов – разумеется, за счет природных ресурсов. Нередки случаи, когда плодородный ландшафт губит неправильная мелиорация, проводимая людьми пришлыми, не учитывающими особенности новой для них природы.
В этой фазе этнос теряет связь с почвой и наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета маска благополучия и процветания, но своими действиями люди приближают свою гибель.
Фаза обскурации. «Сумерки» этноса.
Отличительной чертой «цивилизации» является сокращение активного элемента и полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения.
Однако нельзя упускать наличие людей нетворческих и нетрудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих повышенными требованиями к жизни. В героические эпохи роста и самопроявления эти особи имели мало шансов выжить, но в мягкое время цивилизации при общем материальном изобилии для всех есть лишний кусок хлеба. «Жизнелюбы» начинают размножаться без ограничений и создают свой собственный императив «Будь таким как мы». Всякий рост становится для них явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальный рост вызывает ярость. В искусстве идет снижение стиля, в науке оригинальные работы подменяются компиляциями, в общественной жизни узаконивается коррупция. Все продажно, никому нельзя верить, ценятся не способности, а их отсутствие, не образованность, а невежество, не собственное мнение, а беспринципность.
Однако нельзя упускать наличие людей нетворческих и нетрудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих повышенными требованиями к жизни. В героические эпохи роста и самопроявления эти особи имели мало шансов выжить, но в мягкое время цивилизации при общем материальном изобилии для всех есть лишний кусок хлеба. «Жизнелюбы» начинают размножаться без ограничений и создают свой собственный императив «Будь таким как мы». Всякий рост становится для них явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальный рост вызывает ярость. В искусстве идет снижение стиля, в науке оригинальные работы подменяются компиляциями, в общественной жизни узаконивается коррупция. Все продажно, никому нельзя верить, ценятся не способности, а их отсутствие, не образованность, а невежество, не собственное мнение, а беспринципность.
Сегодня народы Европы еще не достаточно стары, чтобы впасть в состояние маразма, поэтому обратимся к примерам древности.
Упадок Рима.
Упадок Рима.
В Риме сложился обычай – держать свою пассионарную молодежь дома и пополнять за счет ее свою профессиональную армию. В структуре этноса со временем образовались два субэтноса – армия и сенат, ставших позднее враждебными. Армия победила. Стереотипы поведения армии и мирных граждан разошлись и продолжали расходиться, тем более, что в армию принимали провинциалов, которые порывали связь со своими родными. 30 легионов, которыми обладала империя в 70 г., пополнялись еще и за счет естественного прироста. В мирное время легионеры обрабатывали участки земли для собственной нужды. Они не имели право жениться, но заводили подруг, дети которых автоматически становились воинами. Так солдаты образовали самостоятельный субэтнос, значение которого росло с каждым годом.
Как бы плохо не относились римские граждане к своей армии и как бы не расправлялись солдаты с мирным населением при каждом удобном случае, но только благодаря легионерам богатели провинции и гнусно развлекалась столица. Римский народ тратил собственную пассионарность на поддержание своей политической системы.
Уже в 1 веке н. э. возникла необходимость пополнения армии боеспособными провинциалами, своих пассионариев не хватало. Это было началом конца. Решительный перелом в жизни римского этноса произошел в 193 г., когда был зарезан сумасшедший император Комод. Армия вышла на политическую арену и стала смещать императоров. Разные легионы выдвигали своих претендентов, иногда помимо их собственной воли, и стремились насадить его в качестве императора.
Длинный список цареубийств позволяет судить о ходе этнического развития, при том, что простых людей убивали куда чаще. Перед нами фаза обскурации, когда толковый военачальник, пытающийся восстановить дисциплину ради победы, рассматривается как злейший враг. Раздражение, жадность, лень сделали из римского войска скопище злодеев и предателей. Волевые полководцы и умные дипломаты еще находились, но верных исполнителей становилось все меньше. А поскольку число их все время сокращалось, поскольку их убивали вместе с императорами, то менялся и стереотип поведения.
Римский этнос умер и сгнил раньше, чем погиб от вторжения варваров.
При Диоклетиане государство было римским только по названию. По существу это было объединение всех стран Средиземноморского бассейна при полном игнорировании этнического принципа,
Как бы плохо не относились римские граждане к своей армии и как бы не расправлялись солдаты с мирным населением при каждом удобном случае, но только благодаря легионерам богатели провинции и гнусно развлекалась столица. Римский народ тратил собственную пассионарность на поддержание своей политической системы.
Уже в 1 веке н. э. возникла необходимость пополнения армии боеспособными провинциалами, своих пассионариев не хватало. Это было началом конца. Решительный перелом в жизни римского этноса произошел в 193 г., когда был зарезан сумасшедший император Комод. Армия вышла на политическую арену и стала смещать императоров. Разные легионы выдвигали своих претендентов, иногда помимо их собственной воли, и стремились насадить его в качестве императора.
Длинный список цареубийств позволяет судить о ходе этнического развития, при том, что простых людей убивали куда чаще. Перед нами фаза обскурации, когда толковый военачальник, пытающийся восстановить дисциплину ради победы, рассматривается как злейший враг. Раздражение, жадность, лень сделали из римского войска скопище злодеев и предателей. Волевые полководцы и умные дипломаты еще находились, но верных исполнителей становилось все меньше. А поскольку число их все время сокращалось, поскольку их убивали вместе с императорами, то менялся и стереотип поведения.
Римский этнос умер и сгнил раньше, чем погиб от вторжения варваров.
При Диоклетиане государство было римским только по названию. По существу это было объединение всех стран Средиземноморского бассейна при полном игнорировании этнического принципа,